Крестьянская война на Тамбовщине под руководством Александра Степановича Антонова до сих пор мало известна широким слоям общественности в России. В историю гражданской войны она вошла в качестве упоминаний одним-двумя абзацами в учебниках истории. В советское время её называли не иначе как “кулацко-эсеровским белобандитским мятежом”, а Антонова клеймили как “руководителя банды, терроризирующей мирных крестьян”. Беглое упоминание об антоновцах можно встретить в книге маршала Г.К.Жукова “Воспоминания и размышления”. Но там прославленный советский полководец акцентирует внимание на чисто военных аспектах борьбы с восставшими и рассказывает о боях, в которых ему приходилось принимать участие. После 91-го года об Антонове вышло несколько исторических и научно-популярных статей и, от силы, пара книг. Однако это не идёт ни в какое сравнение с тем огромным количеством исторической, научной и художественной литературы, которое посвящено Деникину, Колчаку, Врангелю, Махно и другим известным противникам советской власти в период гражданской войны. Антонов и его тамбовские повстанцы оказались полузабытыми. Это восстание, полное трагизма и потопленное большевиками в крови, в советское время замалчивали неслучайно. Потому что его история – это наглядный пример отношения большевиков-интернационалистов к русскому народу. Рабоче-крестьянская власть в 20-х годах на деле обернулась для русского крестьянства настоящим апокалипсисом. Я не пытаюсь зачеркнуть достижения советской власти и не считаю всех раскулаченных безвинными жертвами. Но русофобская тенденция ленинского государства, особенно в ранний период его становления, на лицо. Отношение к русским крестьянам-повстанцам, взявшимся за оружие только лишь потому, что новая власть отнимала у них весь хлеб - источник жизни на селе, и, например, к среднеазиатским басмачам или к неоднократно бунтовавшим чеченцам было диаметрально противоположенным. Одних травили газами и расстреливали по спискам, других бесконечно умасливали дарованием всё новых и новых привилегий и объявлением бесконечных амнистий отборным головорезам, по шею перемазанных человеческой кровью. Трагедия Антонова – это трагедия русского народа в революцию, история которой навсегда разделила нашу историю на “до” и “после”. Александр Степанович Антонов родился в Москве в 1889 году с семье отставного фельдфебеля и портнихи. Однако вскоре его родители переехали в город Кирсанов Тамбовской губернии, где прошли детство и юность будущего народного героя. Молодой Антонов не смог получить образования и с ранних лет стал работать в вагонно-ремонтных мастерских. Уже в 16-17 лет он стал увлекаться политикой и, вступив в партию социалистов-революционеров (эсеров), начал политическую борьбу. Антонов с радостью принимал участие в вооружённых налётах - “эксах” на волостные правления и сборщиков налогов с целью пополнения партийной казны. В период первой русской революции он прославился нападениями на железнодорожные кассы и прославился на всю Россию дерзкой экспроприацией почтового вагона, в котором перевозились золото, деньги и прочие ценности. Вскоре вся кирсановская полиция начала активный розыск Антонова, и ему пришлось с апреля 1908 года скрываться в Тамбове. 13 июня пятеро филёров и городовой пытались задержать Александра на городской улице, однако он ранил выстрелами из пистолета бросившегося на него городового и, пробив себе путь к спасению, скрылся в районе городского кладбища. 21 июня, выбираясь из города, Антонов столкнулся с лесником, который принял его за браконьера. Ему снова пришлось применить оружие. Окончательно оторвавшись от преследования Антонов направился в Саратов, где в местном комитете партии эсеров получил новое ответственное задание. Однако денег под его выполнение выделено не было, поэтому Антонов решил вернуться на родину и экспроприировать необходимую сумму денег. Вечером 3 ноября Антонов во главе группы из пяти вооружённых экспроприаторов появился на железнодорожной станции Инжавино и потребовал от начальника станции открыть кассу. К удивлению налётчиков, тот расплакался, стал громко проклинать судьбу и упал в обморок. Завладев деньгами, Антонов не ушёл, а стал оказывать помощь находившемуся без чувств человеку. Придя в себя, начальник станции рассказал, что несколько месяцев назад кассу уже грабили, и его заподозрили в соучастии в преступлении. Тогда Антонов без колебаний пересчитал деньги и написал расписку, что он экспроприирует на революционные нужды 4362 руб. 25 коп. (она впоследствии будет фигурировать в качестве одного из главных вещдоков на суде). Такой поступок наиболее ярко оттеняет черты характера Антонова. Перед нами вырисовывается образ революционера-идеалиста, совсем не вяжущийся с клеймом бандита и убийцы, которое столь старательно ставили на него советские историки. После этого Антонов опять направился в Саратов, где стал готовить покушение на командующего войсками Казанского военного округа генерала Сандецкого. Партия эсеров вынесла ему смертный приговор за жестокость, с которой он подавлял крестьянские волнения в годы первой Русской революции. Однако полиция узнала о готовящемся покушении и начала повальные аресты эсеров. Узнав, что “Осиновый” (под такой кличкой был известен Александр Степанович в партийных кругах) и Антонов – это одно и то же лицо, которое было участником ограбления в Инжавино, полиция объявила его во всероссийский розыск. За его поимку была даже объявлена награда в тысячу рублей, что соответствовало годовому жалованью начальника губернского управления. Некоторое время Антонов успешно скрывался в Самаре. В январе 1909 года он вернулся в Саратов, где первое время вёл себя очень тихо. Однако настойчивые попытки установить связь с остатками разгромленной организации в конечном итоге сгубили его. Антонов был выслежен филёрами и арестован 20 февраля 1909 года. На первом же допросе он заявил следователю, что виновным себя не признаёт и отказывается отвечать на вопросы. Пытки не смогли сломить духа Антонова. Суд, состоявшийся через год, и обвинявший Антонова по двум эпизодам (ранение городового и участие в ограблении в Инжавино), приговорил его к смертной казни через повешение. Однако этот приговор был еще не окончательным и подлежал утверждению командующим войсками Московского военного округа генералом от кавалерии П.А.Плеве. Он 4 апреля, с личного разрешения П.А.Столыпина, заменил Антонову смертную казнь вечной каторгой Так Александр Антонов попал на каторгу, через которую в ту эпоху проходили почти все революционеры. Однако отбывать её вечно он не собирался. Дважды им предпринимались попытки к бегству. В первый раз Антонов перепилил кандалы и выбрался наружу, где был схвачен охраной. А во второй раз, находясь в карцере, каким-то невероятным образом ухитрился проделать дыру в потолке и через неё пробраться в тюремную церковь, где был обнаружен случайно. После этого начальство сочло за благо перевести каторжанина, склонного к побегам, в Шлиссельбургскую крепость, служившую надёжной “Бастилией” для политических заключённых. Бежать оттуда не представлялось возможным, но февральская революция освободила Антонова. Сразу же после освобождения он вернулся в Тамбов где при помощи местных советов вскоре выдвинулся на должность начальника Тамбовской губернской милиции. На этой, неожиданной для него должности, Антонов проявил себя с самой лучшей стороны. Он сумел обуздать волну уголовщины, захлестнувшую город в период революции, и вскоре в Тамбове водворился образцовый порядок. Самым ярким эпизодом в милицейской биографии Антонова стало успешное разоружение нескольких эшелонов с чехословакими, что ни до, ни после него почти никому не удавалось. Александр Степанович был награждён именным оружием. Однако на радостях никто не поинтересовался, куда же девал скромный начальник милиции конфискованные у белочехов боеприпасы и оружие. Обстановка в стране менялась с каждым месяцем. В начале 1918 года большинство в Кирсановском уездном совете перешло от эсеров к большевикам. Вскоре ими была создана уездная ЧК. В июле в Москве произошёл знаменитый мятеж левых эсеров. Его отголоски быстро достигли Кирсанова, где большевики стали ещё активнее оттеснять эсеров от власти. К этому времени Антонов уже вышел из партии эсеров по идейным соображениям. Свой поступок он объяснял тем, что эсеры, по его мнению, предали идеалы революции. Однако его всё равно большевики рассматривали как чужеродное для себя тело и большого доверия не испытывали. Тучи сгущались. Антонов почуял недоброе. В середине июля он взял отпуск и уехал вместе с женой в бывшее помещичье имение Дашково, что недалеко от станции Инжавино. В середине августа 1918 года в уездную ЧК на несколько дней возглавил Г.Меньшов. По словам Меньшова, в руки чекистов якобы попал потерянный кем-то портфель с бумагами, из которых следовало, что Кирсановские эсеры готовят контрреволюционный переворот, а ударной силой в нем должна быть милиция. Подняв на ноги всю ЧК, Меньшов бросился арестовывать все милицейское начальство. Однако, схватить удалось лишь нескольких рядовых милиционеров-эсеров да двух начальников милиций - Заева и Лощилина, которых через день расстреляли. Что и говорить, погорячился тогда Меньшов. Не начни он торопиться с арестами, стоять Антонову у одной стенки с Заевым и Лощилиным, так как через три дня он должен был вернуться из отпуска. Упустили чекисты и будущего повстанческого командира Токмакова. Сбежали со своих должностей и два родственника Антонова: брат Дмитрий и брат жены Александр Боголюбский. Антонов, вовремя предупрежденный об опасности, отправил жену из Дашково в Тамбов к ее матери, а сам бесследно исчез. Начиная с этого времени, Антонов становится непримиримым противником большевистской власти и встаёт на путь вооружённой борьбы. Тамбовской губернии прокатилась волна крестьянских выступлений, вызванных диким произволом продотрядов, а так же плохо организованной мобилизацией в Красную Армию. Наиболее сильное восстание произошло в селе Рудовка Кирсановского уезда. К 20 ноября 1919 года восстание было подавлено самым жестоким образом. Какого было удивление Антонова, когда до него дошли слухи, что это он руководил восстанием в Рудовке и теперь под Инжавино прячется от ЧК. Но все было бы не так страшно, не поверь этим злым вымыслам местные коммунисты, которые на своей районной конференции приговорили Антонова к смерти. Нашлись и добровольцы для приведения этого приговора в исполнение. Все мосты для отступления и компромисса были сожжены. В январе 1919 года он создает боевую дружину из близких родственников и знакомых (человек 12: брат Дмитрий, Боголюбский, Токмаков и другие, в основном бывшие милиционеры). Встав на тропу войны, Антонов первым делом расправился с теми коммунистами, которые недавно сами пытались найти и убить его. К лету 1919 года антоновский отряд достигает уже ста пятидесяти человек. Он наводил ужас на продкомиссаров и истреблял их систематически и безжалостно. Только за одно лето 1919 года в Кирсановском уезде антоновцами было убито свыше ста коммунистических активистов. В местах действия Антонова продотряды показываться не смели. Местные крестьяне были чрезвычайно рады этому обстоятельству и считали Александра Степановича своим заступником и освободителем. Советская пропаганда делала всё, чтобы очернить Антонова в глазах населения, не гнушаясь при этом откровенной ложью. Ею были распространены сведения, согласно которым Антонов являлся членом уголовной банды Бабешкина, терроризировавшей жителей губернии. Рассвирепев от незаслуженных обвинений, Антонов со своим отрядом за несколько дней выследил банду и истребил её до последнего человека. После этого он направил начальнику уездной милиции письмо, в котором говорил, что он – не уголовник, а политический противник власти большевиков, указал место, в котором милиция могла найти трупы убитых бандитов и даже выразил согласие сотрудничать с милицией в деле борьбы с уголовщиной. Этот эпизод, как и эпизод с написанием расписки на станции Инжавино снова наглядно демонстрирует высокие моральные качества Антонова – народного мстителя и убеждённого врага коммунистов. Александр Степанович чувствовал, что крестьянский гнев против продразвёрстки должен вскоре вырваться наружу. Поэтому с конца 1919 года он накапливал силы, чтобы появиться в нужное время в нужном месте и возглавить народное движение. Положение тамбовских крестьян было тяжелейшее. До революции губерния была одной из самых “хлебных” и являлась всероссийской житницей. Тамбовский хлеб вовсю экспортировался в Европу. Большинство местного населения без симпатий относилось к большевикам. Поэтому их позиции в губернии были довольно шаткими. После Октябрьской революции ни в самом Тамбове, ни в губернии первоначально этой новой власти не признали. Здесь она была утверждена только после полугода как была совершена революция, а в некоторых частях губернии только в 1921 году, то есть после подавления народно-крестьянского восстания. Как же встретили Тамбов и Тамбовская губерния весть о большевистском перевороте? Как в самом Тамбове так и в других городах Тамбовской губернии состоялись многотысячные митинги и демонстрации протеста. Был создан комитет “Спасения Родины от большевизма”, который совместно с многочисленными союзами и организациями постановил не признавать “новоиспеченной власти”. Население на своих многочисленных митингах провозгласило своей властью “Временный губернский исполнительный комитет”. На всей территории Тамбовской губернии крестьяне требуют созыва Учредительного собрания России, не признавая Советской власти. Но большевистское правительство продолжает активно устанавливать ее в Тамбове и губернии, направляя сюда своих эмиссаров. Наконец, власть Советов на непокорную губернию накладывает непосильную продразверстку, которая в последствии станет главной причиной крестьянского восстания. Держатели хлебных запасов, имевших рыночное значение, предпочитали спекулировать, добиваясь стремительного роста цен, усугубляя продовольственные трудности для неимущих слоев населения, особенно в городах. Тогда правительство издало указ о передаче хлеба в распоряжение государства, и “в случае нежелания сдавать хлеб должны быть применены меры принудительные, в том числе вооруженная сила”1 И сила эта применялась, когда хлеб крестьяне отказывались сдавать. Изъятие “излишков” задевало интересы широких крестьянских слоев , заметно осереднячившихся в результате ликвидации помещичьего землевладения. Уже к осени 1918 года сложилась система продразверстки, охватившая все виды сельскохозяйственной продукции. Определенный на 1918 год общий объем хлебной разверстки составлял 35 млн. пудов (в урожайные годы Тамбовщина давала товарного хлеба на 8-10 млн. пудов меньше). Особенно эти объемы были тяжелы для Борисоглебского, Кирсановского и Тамбовского уездов, пораженных засухой. Поэтому выполнение разверстки было неминуемо связано с массированным и откровенным насилием, в условиях военного времени переходившего в террор. На государственное принуждение крестьяне отреагировали резким сокращением посевов. “Крестьянство стало смотреть на свое хозяйство, как на чуждое ему, как на явление, которым оно не дорожит.” – говорилось в одном из документов того времени. Но, несмотря на это, из Москвы бесконечно, все поступали и поступали телеграммы с требованием усилить реквизицию хлеба у крестьян. Заготовители вновь направлялись за ним в те места, где побывали уже не раз, но там уже нечего было взять. Тогда кто-то из них придумал изуверский способ изъятия хлеба у населения, и они начали широко применять его в различных уездах Тамбовской губернии. В село или деревню приходил хорошо вооруженный продотряд и требовал у крестьян сдачи “излишков”. Крестьяне поясняли , что они, то есть эти “заготовители”, здесь не первые и все, что можно и что нельзя было отнять у них, уже давно отнято, и им больше нечего сдавать, так как всё уже выгребли дочиста. Тогда начальник продотряда или уполномоченный по заготовкам отдавал приказ закопать в землю живьем одного из мужиков, жителя этого села или деревни, и если не начнется сдача “излишков” хлеба, то закопать другого и так до тех пор, пока не будет собран требуемый ими хлеб. Это не измышления белоэмигранта-антисоветсчика или дессидента сахаровского разлива. Это – жуткая правда русской революции. Именно так по большей части и проходила продразвёрстка на практике. Неудивительно, что крестьяне в массовом порядке брались за оружие, и к весне 1921 года по всей России от Поволжья до Сибири полыхали восстания, в которых в общей сложности участвовало более 200 тысяч крестьян. Главными лозунгами восставших были повсеместно “Долой продразвёрстку!” и “Советы без коммунистов!”. Тамбовщине в 1918-1920 годах катастрофически не везло. Плодородная земля (чернозем) с зажиточным крестьянством – всё это в тяжелые годы гражданской войны привлекло на Тамбовщину переселенцев, коммунаров и, особенно, разного рода функционеров-уполномоченных , выбивающих из крестьян хлеб для фронта. По реестру Народного комиссариата Тамбовской губерния числилась в “производящих” и считалась кулацкой. “Виноватая” своей плодовитостью земля из-за этого попадала под особо пристальное внимание продовольственного ведомства. Год за годом на Тамбов накладывались крупные разверстки, сюда приезжали самые напористые продкомиссары. Сыграло огромную роль и то, что губерния в 1918 и 1919 годах находилась в прифронтовой полосе, где население более всего страдало от тягот по содержанию войск и вообще от всякого вооруженного произвола. Разрушительные свойства продовольственной диктатуры с особенной остротой проявились здесь уже в 1919 году. В Москве получали регулярные сведения о крупных злоупотреблениях тамбовских продовольственников. Причем, о произволе сигнализировали не только крестьяне, но и партийные советские работники. Вот как излагала свои впечатления сотрудница Тамбовского губкома РКП(б) Разумова: ”В Тамбовской губернии работают продотряды по реквизации хлеба под названием “коммунистические”. Как-то мне пришлось столкнуться с 3-им коммунистическим продотрядом… Жутко было видеть все их проделки. Они выгребают дочиста, без разговоров, применяя даже насилие… притом применяя и массу незаконных арестов, не исключая и красноармейских семей и вдов с детьми…Крестьяне говорят просто: укажите нам норму 15 или 10 фунтов, а отряды не считаются, выгружают подворно, проделывают обыски и попутно берут, что попадется под руку, как то: сукно, сапоги, мясо, не оставляя иногда для крестьянина ни фунта. Обыкновенно из реквизированного ничего не доходит до городов, поедают все продотряды на местах . Продотряды катаются как сыр в масле , а если попадется спекулянт, то все устраивается так, что и “волки сыты и овцы целы “ …В элеваторах Тамбовской губернии хлеба лежит на порядочное количество, который частью сложен”. Однако никаких действенных мер для улучшения положения крестьянства не предпринималось. Ленинское правительство продолжало проводить в жизнь политику военного коммунизма. На Тамбовщину посылались всё новые и новые продотряды. К февралю 1920 года в ходе сбора продразверстки достигло своего апогея число всевозможных перегибов, откровенных насилий и настоящих преступлений по отношению к крестьянству со стороны продорядов, подчинявшихся тамбовскому губпродкомиссару Я.К.Гольдину. По словам председателя тамбовского губисполкома В.А.Антонова-Овсеенко ошибка Гольдина заключалась в том, что он проявлял “чрезмерную иногда снисходительность к своим агентам”. Ярким примером является доклад президиума Борисоглебского уездного исполкома от 20 февраля 1920 года, направленный в Тамбовские Губкомпартию и губисполком: “…на волости наиболее плодородные разверстка наложена гораздо менее,чем они могут дать, и наоборот: на волости наименее плодородные накладывается гораздо больше. Однако, совершенно не учитывая этого положения, приехавший в уезд гражданин Марголин со своим отрядом принялся яро выполнять эту разверстку. И что же “ по уезду пронесся ужасный крик –крик наболевшей крестьянской души, протест против насилий и репрессий, которые гражданин Марголин стал применять к крестьянам-беднякам, к женам и семьям красноармейцев, но не к кулакам. Репрессии эти прямо бесчеловечны и напоминают собою, времена средневековья. Крестьян порют продармейцы, агенты и сам Марголин . Над членами Новотроицкого сельского совета Русановской волости творили бесчинства и всячески издевались над ними . У тех же крестьян конфисковывалось все имущество и скот . Последний загоняли к кому-нибудь на двор и целыми днями он находился без корма. От побоев умирали люди. Таким образом у большинства крестьян – беднейших крестьян – хлеб выметен под чистую. Более того: крестьянам нередко приходилось выезжать в соседнюю Воронежскую губернию, где покупали хлеб по спекулятивной цене и выполняли разверстку…”. Нельзя сказать, что советские органы были совершенно глухи к нуждам собственного народа. Но в большинстве случаев дело с их стороны ограничивалось констатацией тяжелейшего положения, в которое попало крестьянство, и призывами потерпеть ещё во имя интересов революции. Надо сказать, что такие свирепые меры применялись только в русских областях России. В национальных окраинах страны продразвёрстка была введена лишь к концу 1920 года, и её объёмы были несоизмеримо меньше, чем на той же Тамбовщине. Более того, бедным регионам оказывалась помощь из центра, что во времена гражданской войны было беспрецедентным явлением. Никаких изъятий излишков там не производилось, не говоря уже о массовых расстрелах или кровавом терроре ЧОН (частей особого назначения). Эти карательные отряды, состоящие в большинстве своём из латышей, венгров, китайцев и прочих воинов - “интернационалистов” отличались неимоверной жестокостью и стали настоящим бичом для русских крестьян. В общем, Ленин следовал в фарватере собственной политики по заигрыванию с национальными окраинами и беспощадном подавлении любого недовольства большевистской властью в русских регионах. Так, например, в письме на имя Орджоникидзе от 2 августа 1921 г. В.И.Ленин подчёркивал: “Прошу помнить, что и внутренние, и международные условия Грузии требуют от грузинских коммунистов не применение русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики, основанной на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам” (Ленин. Полн. Собр. Соч., Т.42, с.367). Это касалось не только Грузии, но и других национальных окраин, подавляющему большинству которых вскоре большевики даровали собственные автономные республики с прирезанием к ним исконно русских земель вместе с населением и роли титульных наций в этих образованиях. Русофобский оскал большевистской власти на тот период был неоспорим. Летом 1920 года положение крестьянства стало откровенно трагическим. Тамбовскую губернию поразила засуха, вызвавшая неурожай зерновых. В то же время продразвёрстка оставалась крайне высокой. Перед людьми открыто встал вопрос физического выживания. В некоторых уездах начался настоящий голод. Крестьяне ели всё, что только годилось в пищу, включая крапиву и древесную кору. В случае успешного выполнения продразвёрстки в этом году, 400-тысячное население Тамбовской губернии было обречено вымереть от голода. Терпеть дальше было невозможно. Тамбовские мужики в массовом порядке стали уходить в леса и пополнять банды. Мелкие отряды сливались в более крупные. Гром грянул 21 августа 1920 года, когда крупный повстанческий отряд напал на продармейцев, вышедших из села Каменка после успешного сбора “излишков”. Завязалась перестрелка, в которой продотряд, потеряв одного человека убитым и двоих ранеными, начал отступать обратно к Каменке, откуда ему уже спешил на помощь отряд по борьбе с дезертирами. Однако, едва успев объединиться, оба отряда красных были внезапно атакованы большим количеством всадников и полностью разбиты. Крестьяне не испытывали жалости к своим мучителям, поэтому спастись удалось лишь нескольким большевикам. События 21 августа 1920 года под Каменкой являются датой начала Тамбовского восстания, позже названного Антоновским. Первоначально сам Антонов о восстании ничего не знал. Но крестьяне сами попросили возглавить его их движение. Антонов был местной легендой, пользовался большим авторитетом среди населения, а, кроме того, имел собственный боевой отряд и многочисленные склады с оружием. Таким образом, с 24 августа 1920 года и до полного подавления восстания он стал его политическим руководителем, осуществляющим общее руководство. Военным руководителем восставших стал П.М.Токмаков. Советская пропаганда старательно очерняла его перед земляками, называя уголовником и бывшим конокрадом. Однако, как точно установлено историками, Токмаков был героем первой мировой войны и полным Георгиевским кавалером. Кроме того, обладал даром военачальника и наносил чувствительные удары Красной Армии. Узнав, что против почти безоружных мятежников сосредотачиваются значительные силы красных, Антонов тут же дал указания резко свернуть каменское восстание. Большинство рядовых мятежников разошлись по домам, а наиболее заметных и активных в ночь на 25 августа Антонов увел в леса. Достигнув цели, Антонов поделился оружием с каменцами и начал подготовку вооруженного выступления в самом Кирс
|
|
